может эта весна льётся каплями с крыш, заливая пустой париж.
так небрежно, возвышенно фразами книжными мы рисовали наш мир.

и вот ты встаёшь после расстрела, после смерти, после аборта по совету спившегося врача,
вот собираешь в горсть всех, кто тебя когда-либо огорчал,
и вот ты расправляешь плечи, стреляешь сигаретку у палача,
и выводишь на крик тех, кто всегда молчал.

и все ждут от тебя жизнеутверждающих легенд и разрывных пуль в самую суть и плоть, а тебе наконец-то плевать, тебе наконец-то никого не предписано побороть.
сигарета горчит, ты медленно сходишь с заплёванного эшафота,
у тебя внутри закипает крик и бурлит словесная рвота,
с кончиков пальцев плавно стекает ртуть.
и никто не окликнул, никто, наконец-то, не попытался тебя вернуть.

однообразные монологи о тщетности и о том что "это никому в жизни не пригодиться",
мол не за чем растрачиваться и нечем совсем гордиться,
закончилась игра в короля, королеву, шута и принца,
остался лишь пережёванный кусок чьих-то больных амбиций,
рассказ в четыре тетрадных страницы,
полтора месяца без опоры, балансируя на границе слов, на острие голоса.
по переменность, систематичность - чёрно-белые полосы.

и вот ты встаёшь, собираешь себя по созвучиям и возможностям, соскребаешь себя со стен, вычленяешь себя из лишнего, клянёшь всякого - от последнего до всевышнего,
от прохожего и случайного до родного, своего, ближнего.

и все ждут, все затаили дыхание, приготовили фотокамеры, а ты с пинка вышибаешь дверь своей одиночной камеры, вырубаешь все датчики, радары и таймеры.
стираешь себя со всех гуглкарт и из всех блогояндексов одним только текстом о том, что всё наконец складывается удачно.

просто ты, без своих страданий, для них ничего не значишь.