Семьдесят три ступени, пятьдесят два шага по коридору и дверь в самом конце восточного крыла. Я знаю этот путь наизусть и смогу пройти с закрытыми глазами, даже если кто-то наложит на меня обливейт. По этому коридору ты, простоволосая и одетая в шелковые платьица, убегала от меня, смеясь. Этот путь я проделывал, чтобы попрощаться с тобой, своей любимой младшей сестренкой, сначала уезжая в Хогвартс, а после - пропадая по делам организации. Эхо моих шагов гулко звучало в восточном крыле замка, когда я возвращался, а ты выбегала из своих комнат, такая юная, прекрасная и бесхитростная, чтобы кинуться в объятия своего брата. А потом отступить на шаг, нацепить на лицо непроницаемую маску и ужасно взрослым тоном произнести совершенно детский вопрос: "Почему тебя так долго не было?", - и не дождавшись ответа, тихо и очень серьезно добавить: "Я скучала, Адриан".
А теперь я скучаю, Даяна. Я всегда возвращался. Почему же не возвращаешься ты?
Сто двадцать один день. Семьдесят три ступени. И пятьдесят шагов. В сто двадцать первый раз я не могу сделать еще два шага, повернуть дверную ручку и войти в твои покои: ты всегда будто бы заранее знала, когда я вернусь, и встречала меня посреди коридора.
Даяна, я вернулся, почему ты меня не встречаешь?
Твои покои всегда были самыми светлыми в этом угрюмом замке: окна выходили на море, на восток, и каждое утро розоватые лучи рассвета раскрашивали стены твоих комнат. Ты и сама среди нас, Ноттов, была необыкновенно светлой. И самой живой. Ты была хрупким и невероятно прекрасным цветком, каким-то чудом выросшим на каменистой почве морского побережья среди жесткой травы. И мы оберегали тебя, как могли.
Не уберегли.
Жизнь всегда била из тебя ключом, искрила в твоей улыбке и звучала в перезвоне твоего смеха. Ты никогда не боялась растратить себя, делилась собой и своей добротой со всем миром. В тебе почти не было магии, а из палочки вырывался лишь слабенький люмос, но ты всегда была самой волшебной из нас: тебе было подвластно колдовство, знание которого уже давно закрыто для меня. Доброта, любовь и открытость этому миру. А еще ты верила в людей, верила бесконечно и непоколебимо, ты верила этому миру. Ты верила мне.
А я тебя подвел.
Ты всегда любила работать с травами и землей: тебе одной удавалось так тонко чувствовать их, будто бы они разговаривали с тобой. Тебе не поддавались даже азы чар и трансфигурации, однако в зельями ты творила чудеса. Я всегда знал, что ты особенное, что тебе предстоит так много в этой жизни. А еще я мечтал провести тебя за руку в новый мир, который я построю.
Но война забрала тебя у меня.
В Норфолке плохо росли некоторые из редких трав, необходимых тебе для работы, и поэтому ты с помощью заранее зачарованных многоразовых порталов перемещалась между несколькими нашими поместьями и домами.
Они устроили засаду в одном из наименее защищенных из наших владений: там и защищать особо было нечего: небольшой летний домик, да теплицы с травами. Орден Феникса давно искал выход на нашу семью: всем было очевидно, что Нотты имеют отношение к организации самое, что ни на есть, прямейшее, однако доказать никто и ничего не мог. Фредерик никогда не марал свои руки в сомнительных операциях и запомнился магам как главный редактор "Пророка" и искусный оратор, придерживающийся супрематической линии в политике. Я же оставался всегда в тени. И они выбрали целью тебя: самую уязвимую из всех нас.
Однако в тебе они видели лишь врага: они даже не обратили внимания, что даже палочки при тебе не было. Они знали, что ты сестра Пожирателей Смерти, и этого им было достаточно. Защитники Света направляли на тебя свои палочки, выпытывая информацию, бросая тебе в лицо "пожирательская подстилка" и "чистокровная дрянь", а ты смотрела на них своими большими испуганными и невообразимо светлыми глазами и не понимала, почему эти люди делают тебе так больно.
Ты сгорела за три дня, почти не приходя в себя. Обычный волшебник скорее всего и выжил после того, что перенесла ты... Но ты была почти сквиббом, что мы так тщательно скрывали от всего мира, потому что нам это было неважно: мы так тебя любили, Даяна.
Ты затихла на рассвете тридцатого сентября. Комната окрасилась в розовые тона, будто отсветы кровавых разводов, цветами распустившихся на покрывале, а в легкие забивался тяжелый сладкий запах. И ты больше не смеялась.
Прошел сто двадцать один день с твоей смерти, Даяна. И я наконец-то делаю те два шага, что каждый раз отделяли меня от двери в твою комнату. Дергаю за ручку двери, и утреннее солнце на мгновенье ослепляет меня. Я стою на пороге, окутанный светом, будто каким-то неизвестным заклинанием, и не могу сделать и шага.
- Адриан, почему ты так долго не приходил ко мне? - будто сквозь тонны воды слышу я самый любимый голос на свете. Я медленно поворачиваю голову и вижу тебя: те же волны волос, похожих на жидкое золото, те же яркие голубо-зеленые глаза и та же мягкая, такая понимающая улыбка. Только теперь на дне твоих глаз плещется не веселье и любопытство, а скорбь.
- Даяна... - шепчу я и делаю шаг по направлению к стене, на которой висит твой портрет.