Когда ей было семь лет, на этом самом месте она стала свидетельницей того, как человек был обращён магией в пыль.
Миг вернулся к ней: крики человека, когда его тело превращалось в искры и пепел, а затем исчезло вовсе. Она припомнила шёпот ужаса, прокатившийся по толпе, и гордо удалявшегося мага, сотворившего заклинание, лицо которого было скрыто капюшоном.
Позже она узнала, что такие магические дуэли не были редкостью на улицах Минратоса, столицы Тевинтерской империи. Но это была первая дуэль, которую Кальперния видела своими глазами.
Её рука была всё ещё прижата к камню: Кальперния пыталась проникнуть глубже в этот исчезающий остаток силы, желая вновь ощутить себя тем же ребёнком: белокурой девочкой, худой как щепка, с намотанным на ногу куском тряпки вместо одного башмака.
Она увидела дуэлянтов, когда возвращалась с рынка: в одной руке бутыль жирного кислого молока, в другой — кувшин с оливками. Крики и шум привели её к краю толпы, но она не разделяла их страха. Глядела не мигая, даже когда лицо безымянного человека, искажённое криком, сдуло ветром. Она впервые увидела настоящую силу.
Тогда-то в ней и вспыхнула искра, переполнявшее её чувство вышло из берегов. Бутыль с кислым молоком — осколками по земле, оливки — рассыпались там же, а она бежала не от страха, а от чего-то слишком великого для понимания маленькой девочки. Она стремглав летела по городу и очутилась в той его части, в которой никогда не бывала прежде.
«Где я впервые встретила перевозчика, — сказала Кальперния вслух, убирая руку с брусчатки, — а теперь скажу прощай».
— Проклятые беженцы не понимают слов, — добавила она, когда Кальперния подошла ближе, затем расплылась в подобострастной улыбке. — Чего изволите, госпожа? Масла жасмина для ваших прекрасных волос? Или это редчайшее эфирное масло таханиса, привезённое специально для вас из диких джунглей Пар Воллена?
Краснея, Кальперния осмотрела лавку и все её ароматные сокровища. Она понимала, что действительно могла бы купить масло жасмина или любую из этих драгоценных бутылочек, и её покупка будет принадлежать ей. Она могла бы подойти к другой лавке, купить сладких фиников и съесть их, сидя у фонтана; она могла бы провести день в купальнях; она могла бы оплатить себе место на корабле и уплыть в тёплые далёкие страны. Она могла бы сделать всё, что пожелает.
Марий, если бы ты только видел меня сейчас.
— Жители величайшей империи Тедаса влачат жалкое существование из-за варваров, — тихо произнесла Кальперния. — И в это обратились труды Архонта Дариния. Когда-то наши города были могучими, а власть простиралась так далеко. Эти дни должны вернуться.
Кальпернию отдали на невольничий рынок, едва она научилась ходить. Первое воспоминание: она стоит, зажатая между потными, сотрясаемыми рыданиями телами перед аукционом. Затем её доставили к первым хозяевам. Пока она была достаточно мала, чтобы заползать в дымоходы и под пол на четвереньках со щёткой, в этом обычно и состояли её обязанности. Она научилась слушать отзвуки сквозь стены: истории, скандалы и секреты.
Некоторые подвалы в Минратосе соединялись с древними катакомбами, вырезанными в скале под городом. Никто не знал, как далеко они ведут. Даже сам воздух, выходивший оттуда, был пропитан древностью и тайной. Однажды, вычищая винный погреб, маленькая Кальперния обнаружила глубокую трещину в плите между двумя сдвинутыми бочками. Она почувствовала, как оттуда тянется холодок.
Приложив ушко к трещине, она услышала издалека отголосок — не то песни, не то всхлипа или шёпота. Он был слишком чётким, чтобы принять его за ветер, и слишком жутким, чтобы принадлежать человеку. Долго ещё являлся ей этот звук во сне.
Время пролетало в трудах на кухнях, чердаках или под палящим минратоским солнцем. Кальперния переходила от одних хозяев к другим, и вот она уже была не худощавой девчушкой, а стройной молодой женщиной, на которую часто не обращали внимания, но ещё чаще — наказывали. С гневом и гордостью носила она свои шрамы, осознавая при этом, что могло быть намного хуже. Что-то в Кальпернии заставляло её хозяев чувствовать себя неловко, сдерживало их от того, чтобы забить её до полусмерти. Вместо этого ей давали поручения в самых опасных районах города, заставляли прибираться в таинственных закрытых комнатах или доставлять сообщения после захода солнца, чтобы путь её пролегал мимо Арены Испытаний.
Она не перечила, но была настороже. Кальперния не боялась темноты или шёпота пустынных комнат, а со временем перестала бояться и странных видений, приходящих во сне.
Другие рабы не так легко принимали странности.
— Но я не контролирую то, что мне снится!
— Зато контролируешь, где засыпаешь, — сказал кто-то из глубины комнаты. — Иди-ка на конюшни. Нам не нужны здесь неприятности.
В конце-концов, Кальпернию продали снова. Eё бывшая госпожа, должно быть, очень постаралась, потому что Кальперния оказалась в доме магистра.
Для раба в Минратосе это была палка о двух концах. С одной стороны, магистры жили хорошо, а это значило, что и рабам доставались объедки получше. С другой же — поговаривали, что некоторые магистры использовали своих рабов в ритуалах магии крови.
Помня обо всех этих ужасных историях, Кальперния вошла в дом магистра Эрастенаса крадучись, словно перепуганный кот. К счастью, её новый хозяин был не магом крови, а учёным, специализирующимся на Древних Богах. Огромный чистый особняк Эрастенас был заполнен книгами и древними реликвиями. Треснувшая статуя дракона, стоявшая у входа в Храм Разикаль до того, как тот стал Кругом Магов, находилась в его холле и смущала своим видом посетителей.
В доме, кроме Кальпернии, было всего несколько рабов, а это значило, что ей приходилось мыть, носить и чистить с раннего утра до поздней ночи. Эрастенас был не так уж стар, но у него были проблемы с лёгкими и спиной, поэтому большую часть времени он проводил либо со своими реликвиями, либо за ритуалами с коллегой, этим хвастливым магистром Анодатом со шрамом на щеке. Сильнее всего за вмешательство в работу хозяина ей доставалось от Сорки, мрачной гномихи-управляющей, но и этого можно было избежать, если бы Эрастенас не раскидывал свои исследования по всему дому.
— К счастью, не всё, что красиво — опасно, — сказал Марий. Кальперния вскинула голову и уловила тень улыбки на его лице.
Марий служил охранником дома и самого Эрастенаcа, так как у него было собрано множество древних реликвий, но его сила и скорость были значительно лучше, чем нужно обычному телохранителю. Кальперния заметила, что Сорка, управляющая, иногда наблюдала за тренировками Мария, скрестив мощные руки на груди и что-то прикидывая.
Мало-помалу настороженность Кальпернии по поводу жизни в доме магистра сменилась любопытством. Она начала украдкой заглядывать в книги господина, протирая их от пыли. Со временем взгляд её стал задерживаться в книгах всё дольше. Буква за буквой, слово за словом, она стала учиться читать, понимая, какую силу это чтение даёт господам.
Книги были мудрыми и надёжными друзьями. Они составляли ей компанию, когда она больше всего в этом нуждалась. Хотя она тянулась к рабам из особняка, за её сны и идеи от неё вновь все отвернулись.
Почти все.
— Никто меня не слушает, — проговорила она однажды поздней ночью, листая пыльный гримуар, полный длинных слов, которые ей ещё не удалось расшифровать. — Рабы даже не слушают друг друга.
— Я слушаю тебя, — возразил Марий. Он стоял на страже у двери библиотеки, разве что не с той стороны, о которой говорила Сорка. — Только дурак может игнорировать этот ангельский голос.
Она остановилась, подбирая слова. Марий погрустнел.
— Прости меня, — он вздохнул и улыбнулся. — Может, почитаешь мне книгу? Только на этот раз никаких магов.
— Не думаю, что это книга рассказов, — Кальперния оттолкнула гримуар. Потирая затёкшую шею и потягиваясь, она поняла, что глядит на потолок библиотеки. Обычно она занималась уборкой и никогда раньше не смотрела на него. Тёмно-синяя лазурь покрывала внутреннюю часть купола, украшенного созвездиями, отделанными сусальным золотом. Кусочки позолоченного стекла были на каждой звезде.
— Вот тебе история, — сказала она, всё ещё глядя на звёзды. — Девочка была так занята работой, что совсем забыла, как это — смотреть вверх. И все, кого она знала, — забыли. На небе были звёзды, но она не помнила, для чего на них смотреть.
Тень скрыла созвездия над головой. Кальперния моргнула, когда Марий наклонился к ней. Его дыхание было сладким. Он нежно приподнял её за подбородок.
— И что же было в конце? — спросил он.
Она провела пальцем по его щеке и остановила на губах.
— В конце была тишина.
Свеча на столе рядом с ними оплыла и угасла.
Они были настолько осторожными, насколько могли. Но таланты Мария привлекали всё больше и больше внимания. Даже Кальперния видела, что он тратит свои умения впустую, служа обычным телохранителем. При должных тренировках он мог бы стать выдающимся убийцей или даже убийцей магов: любой магистр, имей он такого на службе, утвердил бы свой статус и смог влиять на расстановку политических сил. Но она говорила себе, что Эрастенас не интересуется такими вещами, только своей работой. И всё будет хорошо.
Когда это случилось, всё произошло болезненно быстро. Кальперния вернулась с рынка с тяжёлым мешком овощей как раз тогда, когда Эрастенас разговаривал с каким-то сутулым, но сильным мужчиной. Даже при всей усталости Кальперния узнала Ненелая — того самого наставника, который готовил лучших бойцов в городе, если только они выживали. Она сразу поняла, за кем он пришёл. Бросив овощи на кухне, она побежала по особняку, заглядывая в каждую комнату, её глаза всё сильнее расширялись от ужаса, по мере того как приходило осознание: Мария уже забрали.
Не было прощаний. Деньги сменили владельца, в книге учёта поставили подписи, и всё было кончено. Когда списки бойцов Ненелая вывешивали на рынке, Кальперния каждый раз искала в них имя Мария, но так и не нашла. Когда слухи о его судьбе достигли особняка, она даже не дослушала до конца. Она просто отказывалась представлять расколотый шлем или кровь на горячем песке тренировочной площадки.
Кальперния говорила себе, что уже видела, как других рабов неожиданно продавали или убивали. Для Минратоса это обычная история, она повторялась каждый день. Но вместо успокоения мысль о том, насколько произошедшее было обыденным, лишь сильнее бередила рану. Слёзы иссякли.
В поисках утешения она снова начала тайно пробираться в библиотеку, но и это не помогало. Как-то ночью, не покидающие её переживания мешали понять смысл не виденного ранее слова. Злость всё нарастала, пока не превратилась в удушающий шар. Взбешённая, она захлопнула книгу.
Книга вспыхнула.
Её крик, разбудивший весь дом, был лишь отчасти от потрясения. Было в нём и торжество.
Следующим утром магистр Эрастенас вызвал её и несколько минут хмурился, как сыч. Кальперния стояла перед ним на коленях с испорченной книгой в руках. Восторг прошлой ночи — сила, наконец-то сила! — вытеснил страх. Рабу с магическими способностями требовалось обучение, иначе хозяин в один прекрасный день мог обнаружить безумного визжащего одержимого вместо слуги. Но Эрастенас не выносил, чтобы его отвлекали: часто ворчал, когда слуги прибирались в его комнатах. Он мог её просто продать. Или использовать для эксперимента.
Эрастен научил её управлять своей силой, и она с готовностью искала пределы новых возможностей, зажигая огонь в ладони. Как ни странно, после пробуждения магических способностей другие рабы стали относиться к ней лучше. Раньше она была просто непонятной, а с известным страхом и жить было проще. Кальперния снова спала с другими рабами, и спала хорошо. Когда за ужином она увлечённо о чём-то рассказывала, некоторые рабы придвигались ближе, чтобы послушать.
Но как только Эрастенас уверился, что её магия под контролем, он вернулся в свой кабинет и захлопнул дверь. Кальперния осталась с метлой в руке вместо посоха. Какое до этого дело было Эрастенасу? Он свои тишину и покой получил.
Чем больше она узнавала об истории Тевинтера, тем явственнее становилось это же безразличие повсюду в современном Минратосе. С рабами-то понятно — у них и так забот полон рот. А вот Магистериум разменивался на мелкие дрязги, забывая, что в стенах Минратоса трещины после последнего нападения кунари. Огромные големы-джаггернауты, которых Анодат должен был восстанавливать, стояли безмолвно. Империя поростала мхом между плит. Но какая разница, если удастся унизить соперника этой недели? Величайшая империя Тедаса, скованная героями древности, — Магистериум принимал это как должное. Они не платили за то, что имели.
«Вы же маги! — хотелось кричать Кальпернии, когда Эрастенас приглашал заезжих учёных или равных себе попить ароматного чаю, поиграть в шахматы или поделиться последними сплетнями. — Древние построили величайшую империю в Тедасе мудростью и завоеваниями! А теперь единственные, кто жертвует чем-то ради Тевинтера, — это рабы, а вы тратите время на... показуху! Правильно в Песне говорилось. Вы можете сделать, что только ни пожелаете, так почему же не делаете ничего?»
— Это та самая? — как-то раз спросил магистр Анодат Эрастенаса. Когда Кальперния наклонилась, чтобы снова наполнить его чашку, он схватил её за подбородок. — Выглядит так себе. Едва кланяется превосходящим — и эти надменные глаза. Отправил бы ты её в Круг. Её... свойства тебе хоть влияния добавят.
Кальперния застыла: она знала, что под «свойствами» подразумевалась кровь раба с магическими способностями. Анодат повернул её голову из стороны в сторону, изучая. На мгновение ей вспомнился Марий в библиотеке. Но даже боль от этого не могла сравниться с унижением. Рабов лапали постоянно, но вот так хватать её на глазах у хозяина было просто...
Кальперния впала в отчаяние. Она грезила побегом при следующем же поручении в город. Но беглого раба с магическими способностями в Минратосе поймают за несколько дней. Да и куда бежать: везде в Тевинтере одно и то же. Если она и годилась для гораздо большего, чем рутинный труд, права на такую жизнь её лишало низкое рождение. Как и всех рабов, которых она встречала.
На этом её история могла и закончиться. Сдалась бы и превратилась в ещё одного труженика с мёртвыми глазами и увядшей магией. Но явился Учитель, и изменилось всё.
В тот день она с утра до ночи помогала таскать тяжёлые мешки в погреба и так устала, что уснула как убитая. Но когда проснулась посреди ночи — сон как рукой сняло: в доме явственно ощущалось странное присутствие. Кальперния чувствовала большую силу раньше, когда Эрастенас приводил в действие замысловатые заклинания для своих исследований. Но это было совершенно несопоставимо по масштабам. Высокое трепещущее чувство мигом выдернуло её из постели: иди и узри, иди и узри.
Она следовала за ним через тёмный дом, словно за фонарём. Услышав голоса в холле, она выглянула из-за двери. Столб лунного света падал на статую дракона. Эрастенас жался у её основания лицом к нависающей сухопарой фигуре в тёмно-синем плаще.
— ...как я слышал, — говорила фигура тихим гортанным голосом. — Но все реликвии Думата принадлежат мне. Ты возражаешь?
Эрастенас издал сиплый звук. Кальперния сглотнула, и фигура посмотрела прямо на неё. Под капюшоном она смогла увидеть его глаза: один цвета тёмного янтаря, другой — безжалостно блёклый на обезображенном шрамами лице. Но Кальперния всю жизнь провела в Минратосе и уже видела магические деформации — некоторые и вовсе учиняли их над собой сами.
Кальперния вышла и предстала перед гостем. Будто видя себя его глазами, она шла чистым белым пламенем, от которого все предметы отбрасывали резкие тени.
— Кальпернией зовёшься ты, — произнёс он.
Она смотрела в изумлении, не в силах понять, откуда он мог знать её имя. В конце концов, гость кивнул:
— В тишине обретается сердце мудрости. Думаю, это тебе уже ведомо.
Кальперния моргнула, услышав эту фразу, и склонилась, как никогда не кланялась приходившим магистрам. Краем глаза она видела немое изумление Эрастенаса.
— Я пришёл за незаслуженно присвоенными реликвиями, — продолжил гость, — а нашёл задатки большие, чем считал возможным в этом времени.
Он провёл рукой у её лица. Кальперния вздрогнула, но он не коснулся её. Странный запах шёл от его кожи: как от давно иссохшей мертвечины, покрытой пылью и чем-то пряным.
— Мощь безмерная. Возможно, поборница. Да. За мной последовала бы ты, если бы я попросил?
— Последовала куда? — спросила она, завороженная.
— Ковать мир лучший, чем нынешний, — гость поднял глаза на статую дракона с почти священным благоговением. — Это место уже наполовину свято для богов. Их именем теперь оно моё. А этот жалкий хранитель, — добавил он, уже глядя на Эрастенаса, — пожалуй, с него и следует начать преобразование Тевинтера.
— ...преобразование? Империи?
— Это не империя, — отозвался гость. — Не сравнить с тем, какой была. Пока нет.
Дела её Учителя выполнялись споро. Она посетила несколько домов в городе, где жили Венатори, и в каждом предлагали дары для Учителя: толстые письма со странной печатью, руны, загадочные карты, похожие на эльфийские, и тяжёлый мешок с запаянными свинцом завязками. Она любезно их приняла.
Менее любезны были те, кого Учитель описывал как верхушку Венатори. В их домах Кальперния усаживалась на самый краешек стула, потягивая чай или угощаясь ароматными ядрами граната — слаще, чем воображение раба вообще могло представить, — и терпела старательно завуалированные колкости, напоминавшие о магистре Анодате. Она быстро поняла, что они не воспримут её равной Венатори даже несмотря на расположение Учителя и немалый талант к магии. С ними придётся разобраться. Держа в уме более кровавые истории, прочитанные в библиотеке, Кальперния пила их чай, вежливо улыбалась и выжигала каждое имя в памяти.
Но остальные — учёные, философы, будущие охотники — эти мужчины и женщины, столпы империи, учтиво кланялись ей и говорили, как с равной. Кальперния, стоя так прямо, как никогда в жизни, отвечала подобно героям из тевинтерских легенд. Эти Венатори видели правое дело и знали, что поставлено на карту, так же ясно, как и она сама. Таким должен был быть Эрастенас. В её Учителе они видели не только невообразимую мощь, но и божественное предназначение: Кальперния уже убедилась в его мудрости и провидении. Древние Боги ушли, Создатель безмолвствует, а преображение мира потребует силы бога, не меньше. Кальперния знала, что такая сила была доступна Учителю.
Хотя она и остальные Венатори стояли лишь у края пути к перерождению Тевинтера и апофеозу её Учителя, Кальперния ощущала огромную важность каждого произнесённого слова. Освобождённая, она ощущала огромную важность во всём.
Статуй Архонта Дариния — основателя Тевинтера, магистра, провидца и Верховного Короля — было много, но эта была особенной для Кальпернии. В день дуэли магов, когда проигравший превратился в пепел на её глазах, белокурая девчонка, не до конца осознавшая увиденное, спотыкаясь, пришла сюда и нашла статую. Она была ещё слишком мала, чтобы знать историю этого человека — Кальперния помнила, что сначала её привлекла каменная кошка, — но ощутила мощь Дариния, что её успокоило. Потом она часто возвращалась, чтобы поделиться страхами и мечтами со своим каменным другом.
Кальперния обхватила себя руками. Дым волнами проплывал мимо статуи, будто он и правда правил лодкой. Дариний Перевозчик — такое прозвище он получил после видения, явившегося в поворотный момент жизни. И по сей день Архонты носили Кольцо Перевозчика, изображающее Дариния в таком облике, как символ их власти.
— Ты поднялся из ничего, — обратилась она к статуе. — Твоя мать королевских кровей вынуждена была спрятать тебя от врагов, и потому ты рос сиротой, не подозревая о своём происхождении. Но отрицать твою магию было невозможно, как и твоё величие. Со временем, ты основал империю. Ты изменил мир.
Она улыбнулась.
— И всю жизнь ты чтил свою приёмную мать — жрицу Думата, нашедшую корзину с тобой у берега и вырастившую тебя, словно собственного сына. Её называли Кальпурнией. Теперь я могу прочитать её имя. И не уроню его чести.
— Ты правда считаешь такое сравнение уместным?
Магистр Анодат стоял у входа во двор. Лишённое привычной ухмылки, лицо его было мрачным, и изогнутый шрам на щеке лишь подчёркивал это. Двое коренастых рабов стояли по обе стороны, их лица были скрыты решётками забрал.
— Я всё думал, откуда мне знакомо это лицо, — проговорил Анодат, подходя к ней. — Да. Рабыня Эрастенаса, разодетая, словно кукла, с посохом, который она не имеет права носить, покупает дорогой ладан на деньги, каких не должно быть у рабов.
Гравий захрустел под его сапогами.
— Твой хозяин перестал отвечать на письма, да и врата в особняк всегда закрыты. Почему?
— Возможно, он сделал меня своей ученицей, — сказала Кальперния ровным голосом. — Что же касается отсутствия ответов — вы же его знаете, он склонен к затворничеству, когда работает.
— Или, — сказал Анодат, — ты избавилась от него, пока он спал, с помощью тех штучек, которым он же тебя и обучил, а теперь пытаешься изображать из себя мага, — свет отразился на покрытом золотом навершии посоха в его руках. — Эрастенас был очень ценным другом. Его знания о Древних Богах и их магии теперь утрачены навсегда. Оскорбительно такому человеку умереть от руки раба.
Его напор заставил её отступить и крепче перехватить посох. Магистр в расцвете сил — грозный противник. Анодат мог бы испарить её кости, будто воду, если бы захотел.
— Я не убивала его, — отрезала она. — Если бы я этого и захотела, то вызвала бы его на дуэль.
Взгляд Анодата помрачнел ещё сильнее.
— Ты вызвала бы на дуэль его? Инцензор бился бы с магистром Империи?
Страх Кальпернии исчез, как только слово это достигло её ушей. Инцензор означало опасное вещество, вроде сырого лириума или солей натрия. Это было оскорбительное слово, которым называли рабов-магов: нечто опасное, но полезное, если держать в узде.
В чистом холодном свете заклинания она смогла рассмотреть глубокие морщины в уголках его глаз, лёгкое дрожание рук и глубокие шрамы на телах отступающих рабов. Должно быть, он использовал их кровь, чтобы подпитывать свою магию, догадалась она. Он насмехался над силой Кальпернии, в то время как сам не мог обойтись без крови рабов.
С криком Анодат стал творить новое заклинание, но Кальперния опередила его, со всей злостью жёстко и замысловато взмахнув посохом. Пойманный шар света вспыхнул ярким золотым огнём и ударил воздетые руки Анодата. Сверкнуло, будто молния попала в молнию, и в воздухе повис неприятный запах.
Когда Кальперния снова смогла видеть, Анодат корчился на гравии. У него не было рук. На их месте были бесформенные обрубки, обугленные до самых запястий.
Стоя перед статуей Дариния, Кальперния взирала на магистра, который скулил у её ног.
— Ты и понятия не имеешь, кто я. — промолвила она. — Ты никогда и вниз-то не смотрел достаточно долго, чтобы увидеть, что там. Но когда Венатори восстанут, когда новый бог сожжёт в пепел имперскую гниль, — рабы Тевинтера будут свободны. Уж я постараюсь!
Эпиграф в стиле tumblr (перевод windymind)
), единственное, пусть Сет предстанет с каноничной блондинистой шевелюрой и светлыми глазами, благо кинематограф нам типажей предоставил немало. Подобрать образ помогу, за это тоже можно не переживать.
