Ричард Брук не похож на человека, способного убивать людей.
У него самого мелко трясутся руки, когда заканчивается действие успокаивающего препарата. Тусклые глаза, имевшие когда-то приятный цвет топленого шоколада, теперь безучастно смотрят на неконтролируемый тремор. Мужчина облизывает сухие губы, которые рассекают некрасивые шрамы лопнувшей, прокусанной кожи. В детстве взрослые часто с умилением говорили, какой чувственный у мальчика изгиб рта. Позже с помощью этого достоинства Ричард добивался внимания противоположного пола. Правда, длилось это недолго. Пока в его жизни не появился Себастьян Моран.
Ублюдок.

Ричард сплевывает на пол вязкую слюну, смотрит на нее секунду, а затем, в едином порыве расправляя плечи и откидывая голову, раскрывает рот в оглушающем крике. Веки сжимаются до болезненных цветных пятен под ними, в ушах что-то дрожит от высоты и громкости звука, идущего изнутри. Легкие постепенно сжимаются, выталкивая из себя весь воздух, а вместе с ним и всю гниющую боль. В палату вбегают медсестры, которые на ходу приготавливают шприцы. Это вовсе не обязательно, Ричард замолкает сам, когда кислород сходит на нет и грудная клетка раскрывается на резком и хриплом вдохе. Он просто отрешенно смотрит из-под ресниц на действия немолодых девушек, после чего медленно смаргивает и прикрывает глаза. Кожу пронзает тонкая игла, вливая в организм какой-то раствор. По вене идет едва заметное щекотание.
Морану почему-то нравились его выступающие на худом теле голубые вены. Он просто обожал эти прозрачные полосы на груди, любил прослеживать их кончиками пальцев, изучать языком и губами. Ричард никогда этого не понимал, он вообще не считал себя чем-либо выдающимся. Обычный юноша, который предпочитает перевоплощаться в действительно интересных личностей на сцене, нежели принять свою собственную сущность. Нет, она слишком скучная, она не стоит его внимания. Что Моран вообще нашел...

Ричард бездумно смотрит на букет роз, который принесли родственники его соседки по палате. Кажется, у нее сегодня День Рождения. Подарком стала двойная доза снотворного, избавившая от неотступных кошмаров.
Мужчина бесшумно встает с койки и подходит к тумбочке, на которой красуется пышный букет. Вряд ли эти цветы простоят хотя бы неделю. Здесь все гниет. Включая людей. Ричард достает из вазы одну розу, ласково оглаживая крепкий длинный стебель подушечками пальцев. Он выпрямляет левую руку, повернув ее ладонью вверх, и кладет сверху цветок. Стебель ровной линией расчерчивает худое предплечье, бутон покоится под тонкими пальцами. Красиво. Из горла вырывается сдавленный непроизвольный всхлип, когда Брук надавливает на стебель и его шипы пронзают тонкую полупрозрачную кожу, с легкостью входя внутрь. По руке пульсирующими толчками бежит багровая кровь, в сравнении с которой роза кажется серой, пальцы сжимают помявшийся в ладони цветок, его лепестки отрываются и мнутся.
Моран никогда не любил шрамы на теле Ричарда. Он считал, что оставлять их может лишь он сам. Все остальные причины вызывали у него злость. Беспокоился? Скорее всего. Но какое это теперь имеет значение? Какая к черту разница, что ему нравилось, что ему не нравилось, если... если...
Если его больше нет.
Мертв.
Мертв.
Мертв. Мертв. Мертв.
Он. Давно. Мертв.

Ричард никогда не смирится с тем, что единственного дорогого ему человека, единственного, кто смог его полюбить, его забрал Афганистан. Это же глупо, это полный абсурд. Кого он защищал? За что боролся? Он не отдавал долг своей стране, на нее никто не нападал, ее независимости никто не угрожал. Просто эта сука закинула его под палящее солнце Афгана, заставив взять в руки винтовку и стрелять в каких-то талибов. Чью честь отстаивал Моран, когда под его ногой щелкнула мина? Когда его тело стало кровавым дождем для иссушенной пустыни?
Врачи неустанно боролись за моральное состояние Ричарда. Проводили тысячи бесед, назначали сотни препаратов, меняли курсы лечения и тактики поведения. Они сделали все, чтобы заставить мужчину вновь адекватно мыслить, чтобы вернуть ему способность отвечать за свои действия. Но они даже не подозревали, что через три года этот человек, который не мог даже связно говорить, поставит на колени всю матушку-Великобританию, оттрахав старую шлюху по самые гланды. Он отомстит, отомстит за то, как у него отобрали любимого человека. Отомстит за жестокую и бессмысленную смерть. Отомстит за разрушенную жизнь.

Ричард Брук не похож на человека, способного убивать людей.
Вот Джим Мориарти - совсем другое дело. (с)