Steven Martins

N. Fran Tzara

Пост

Ему больно! Но он подползает и говорит мне:
— Пееейн! Я ног не чувствую…
А я ему:
— Буба, у тебя их нет!
       Не имею и малейшего понятия, кто герой торжества, на которое меня сегодня тащат. А после восторженных визгов-писков от гламурной молодежи и пары пафосных стендов даже в интернет лезть не стала, чтобы заранее не расстраиваться и не сбить хороший настрой на вечер. Это попахивало какой-то выставкой никому ненужных (по моему скромному) безделушек, на котором солидные официанты должны разносить выпивку. Это, между прочим, было большим плюсом в копилку минусов.
       «Иди собирайся!» орет моя старая любовница, с которой мы сейчас просто дружим, в трубку. Орет истошно и истерично, потому что без пяти минут как выходить ей, а я сижу в сабвее и ем средний сендвич с луковым соусом, не торопясь и тщательно размазывая его по всей поверхности.
       - Ага, - кладу трубку, допиваю сок и снова иду к стойке, чтобы взять с собой что-нибудь еще. Жутко голодная и вымотанная очередным днем в компании моего редактора, я не особо беспокоилась о сегодняшнем неважном для меня вечере. Хотя нет, вру, для меня уже большим подвигом было, что в сумке с собой лежит рубашка, галстук и пиджак. Переоденусь в такси, потому что планирую сегодня надраться и не садиться за руль, ибо наверняка старая знакомая захочет отвести меня к себе, где я благополучно усну, не оправдав надежд и ожиданий. План был хорош, пора начать исполнение.
       Сендвич завернут, лежит в руке, капюшон на голове, в другой руке только что купленное мороженное, на плече болтается сумка, а шаги такие быстрые, словно я бегу от полиции и пытаюсь казаться мирным жителем одновременно. Останавливает меня лишь красный пешеход на светофоре. Придется перейти дорогу, чтобы поймать такси. Две машины как раз удачно стоят на парковке и уже готовы исполнить любой каприз за мои деньги. Три, два, зеленый энергичный человечек пошел, забавно пародируя его пошла и я.
       Ба-бах! Основной удар пришелся на таз с правой стороны, но воздух из груди все равно выбился, когда я, как грациозная лань, упала на капот, выронив все свои пожитки. В общем, крикнуть и хоть как-то сообщить миру, что мне ужасно больно, я не успела. Сильно щелкнули челюсти, зубы свело тупой болью. Глаза почему-то закрыты, но я чувствую, что мешком сползаю с капота, а потом даже пытаюсь за него ухватиться мокрыми от снега руками, чтобы не обмякнуть на проезжей части и не попасть в более уязвимое место – под колеса. На секунду даже показалось, что мотор заревел, и меня сейчас переедут, оставят умирать на дороге, и когда-нибудь я напишу об этом рассказ, если повезет и какой-нибудь незнакомец решит вызвать неотложку. Но уже темно, валит снег, и даже стоявшие поблизости два такси безжизненно и отрешенно смотрели на мир своими залепленными снегом окнами, явно не обращая внимания на довольно крутую аварию.
       - Блять. Блять. Блять. - Все еще валяюсь на снегу в причудливой позе с закрытыми глазами. Правая нога своевольно зацепилась за крупный значок «Мерседеса», одна рука закинута высоко за голову, вторая безмятежно лежит на груди, а о местонахождении левой ноги я могу только догадываться. Неужто оторвало и это болевой шок спасает меня от мученических криков? Брык-брык, левая нога на месте, я постепенно пытаюсь пошевелить всеми конечностями одновременно, потому что на по очереди времени совсем нет. С протяжным неприятно-злым стоном переворачиваюсь на бок, встаю на четвереньки и на какое-то время замираю в этой позе. До той поры, пока не слышу мотивирующий звук открывания двери. Выходит, придурок. Это заставляет меня зацепиться обеими руками за капот и подтянуться, таща за собой ноги.
       Это не просто больно, это пиздец как больно. Как бы трещины где-нибудь в тазу не было. Словно надеясь найти открытый перелом, ощупываю себя, посадив задницу на ледяной капот. И тут появляется это.
       - Купи мороженое, купи рожок, и засунь себе его поглубже в задницу! – Я бы начала размахивать руками, если бы они так не ныли и отчаянно не требовали отдыха хотя бы в виде безвольно висящих тряпок вдоль тела. Как бы мне больно сейчас не было, от наметанного взгляда никак не уйдет внешний вид этого и его же машина. Вообще, только слепой не обратит на все это внимание. И можно было бы сказать «все нормально, я жива», потешиться саундтреку и поковылять в такси, но нет, такому чуду просто нельзя все так простить, да и ближайшие несколько минут мне нужно отстояться и понять, смогу ли я двигаться дальше и самостоятельно.
       - Темно, блять? А фары тебе для чего? Чтобы их протирать на заправке? Овца не прирезанная! Ай, блять. Дальтоничка гребанная. Ты цвета различаешь или в школе этому не учили? Тебе вообще за руль можно? Тебе горел красный, КРАСНЫЙ. Красный, стоп, пропусти пешехода, нельзя двигаться. Какой мудак позволил тебе сесть за руль вообще? Пиздуй в свой кукольный автомобиль и уебывай, пока я не пожалела этот гребанный город и не позвонила в полицию. – Взгляд как-то сам метнулся на машину, а там… мое мороженное и сабвеевский сендвич живописно расположились на лобовом стекле этого до нелепости занятного мерса. – Там могли быть и мои внутренности, придурковатое ты создание! – Отчаянно хотелось размазать малолетку по этому самому лобовому стеклу, поглумиться над ее внешним видом, над ее машиной, таблицей ценностей и интеллектом, но в моей груди кончился воздух к моменту озарения. Глубокий тяжелый вздох, плюю под ноги девчонке и делаю волевой шаг в сторону, отлипая от ее машины и желая скрыться в темноте. Так же красиво и самоуверенно плашмя падаю вперед, разве что успев выставить руки, чтобы не стукнуться подбородком о бордюр. Таз ныл, ноги отказывались идти и просто хотели покоя. Но даже в таком положении лежа, без всяких шансов подняться в ближайшее время, я сохраняла свой пыл и характерное выражение лица на физиономии.
       - Вали, только ноги мне не переедь.[/b]

Liberty Avenue: Rainbow world